Дизайнер — это человек, который настраивает шлюзы, через которые образы и идеи просачиваются в жизнь

— Главных учителей в моей жизни было несколько. Например, был такой Спицын Александр Сергеевич. Он готовил меня к поступлению в Муху (Ленинградское высшее художественно-промышленное училище им. Мухиной. — Прим. ред). Это был совершенно невероятный дядька: огромный, красивый восточный мужчина, который мог блестяще нарисовать конструкцию человеческого сустава или сравнить кузов «мерседеса» с женским бедром. Я был им очарован. Ходил к нему пару раз в неделю на рисунок и заодно впитывал все то, что в нем светилось. И тогда уже мне стало понятно, что любой учитель важен не навыками, а тем, что он за человек, как мыслит и чувствует. В нем я впервые разглядел то мастерство жизни, которое увлекает меня сейчас больше всего.

Позже была учеба в школе Fabrica в Италии. Там я понял, что суперпрофи в дизайне много, но когда ты видишь мастера, становится ясно, что он устроен вообще по-другому. Помню, мы сидели в огромном зале, ожидая очередного пятничного линчевания от Оливьеро Тоскани. Он приехал с детьми — парой хорошеньких, кучерявых деток. Шел по залу с фотиком в кармане, один ребенок в руках, другой за руку, внимательно смотрел на работы, что-то обсуждал с преподавателями и учениками. И вдруг его взгляд что-то поймал, он достал камеру, сделал один-единственный кадр, отдал камеру ассистенту и продолжил просмотр. Через некоторое время я увидел этот снимок на обложке Life. Тогда я понял, что настоящего мастера отличает очень широкое поле внимания. Можно одновременно быть хорошим преподавателем, хорошим отцом и, не теряя концентрации, сделать тот самый кадр. Я захотел развить это в себе. Поэтому собранность, внимательность и доброжелательность — три фильтра, через которые я стараюсь пропускать все свои действия.

— Я же не дизайнер в узком смысле этого слова. В мире полно дизайнеров, таких аккуратных людей: они красиво одеты, подстрижены аккуратно. Но я заметил, что все эти аккуратные прически — компенсация. Зачес себе сделал в хипстерской парикмахерской — значит, где-то не попал в бриф.

—  Филипп Бахтин (главный редактор Esquire в 2005—2011 годах. — Прим. ред.) меня спас. И ему до конца жизни за это респект. Когда он позвал меня в Esquire, я был востребованным, ездил на новой белой «бэхе» — в меркантильном плане у меня всё хорошо было. Но я закисал от того, что работал, не видя перед собой адресата, которого бы уважал. При этом все мои душевные страдания были неплохо смазаны баблом, и от этого было еще хуже. А Филя фактически за один бриф перезапустил во мне механизмы, которые заржавели.

—  Идея в том, что у нас нет офиса, нет кулера, нет кастинга секретарш, пожизненной парковки, страховки, зарплаты нет и прочего говна. Потому что это только все портит, только подсаживает, как на иглу, и в какой-то момент ты понимаешь, что вынужден кормить людей, которые перестали быть тебе симпатичны и начали халтурить, а ты должен давать им денег, покупать компьютеры… Ну на фиг. В основе своей «Мастерская» состоит из двух людей — один отвечает за коммуникацию, маркетинг, деньги, договоры. А второй отвечает за все остальное — идеи, компаньонов, подрядчиков, концепт, продакшен. В результате у нас большой оборот и мы делаем продукт высочайшего класса.

—  Про Вышку не знаю. Но я был на выпусках в Британке и в Строгановке. Я считаю, что Британка — это отличный бизнес, а Строгановка — умирающая школа, где нет мастеров. Ни та ни другая не дают того, что должно давать современное образование. Вообще, сегодня массовое образование стало нелинейным. Мы учимся, собирая из разрозненных кусочков — что-то из роликов в Youtube, что-то из онлайн-курсов. Я сам так и учу, и учусь. Благодаря тому, что интернет теперь есть в любой деревне, у многих появилась возможность развиваться. А если ты не развиваешься — ты гибнешь. Это было известно и раньше, а в современном мире стало совсем уж очевидно. Удаленное образование может очень здорово помочь росту.

—  Технические дизайнерские скиллы по умолчанию должны быть на феерическом уровне. Иначе вообще говорить не о чем. А кроме того, важно знать историю искусств. Дизайнер должен понимать, что откуда произошло, иначе он голимый неофит и думает, что его прыск — это что-то необыкновенное.

История искусств быстро ставит на место. Важно и клево самому уметь делать шрифты, потому что это помогает в какой-то момент ни от кого не зависеть.

— Сообщества нет, мы очень разобщены. Между нами огромная конкуренция — причем не на уровне гениальных продуктов, когда ты думаешь, о, ни фига себе он круто сделал. У нас скорее зависть и раздражение. Берлинское дизайн-сообщество очень дружелюбно, нью-йоркское и подавно. А в России дизайнеры беспочвенно высокомерны и злобливы. Я лично выступаю за полный open source, за глобальный коворкинг, сотрудничество с людьми из разных стран. Это клево, это про общность и про радость жизни. Любой человек может получить у нас все материалы, без всяких секретов. Все, что я накопил, — я отдаю, ничего не скрываю. Некоторое время назад я даже подробно все расписывал на сайте — какие кегли, как что спроектировано. Хочешь сделать так же — нет проблем. Хочешь с нами? Приходи к нам.

—  Это стереотип. Например, «Эконика» стала «Жопикой» из-за написания, которое придумали лондонские дизайнеры. Реально косяк — облажались на всю страну.

Ясное дело, что в России очень вязко. Социальный контекст так устроен, что у нас все хорошее сделано феерическими усилиями, с дикой борьбой. Зато это тренирует. В Лондоне средний уровень дизайна выше, но крутышей там столько же, и наши крутыши не уступают лондонским. Просто само явление бренда у нас только появилось, а многим европейским брендам по 300 лет. Дизайнеры к ним относятся соответствующе. Добавить закорючку к логотипу, который до тебя пару сотен лет уже существовал, — это нефиговая ответственность. Вот Массимо Виньелли поставил боксик вокруг слова «Бенеттон» и точку в конце — заработал 40 тысяч дойчмарок. Это клево.

—  Безусловно, все быстро движется в сфере IT. Очень многие клевые IT-продукты сделаны русскими ребятами, и это высшего класса штуки. Тот же Readymag блестяще сделан, все конкуренты в мире выглядят хуже.

—  Это сложный выбор, потому что ты все время ходишь по лезвию. Лично я не работаю с тем, кто мне не близок. Например, Олег Леонов, человек, который запустил «Дикси», 155-й номер в списке Forbes, мне не близок, я с ним поэтому не стал работать. И так с 30% заказчиков.

Мы с клиентами дружим и любим друг друга, и это ключевая штука. А когда кредит доверия высок, можно делать самые странные вещи. Я и делаю странные вещи — кривые, косые, какие-то идиотские, несуразные, но живые. Ведь человек тоже не бывает симметричным. Зато бывает кривой, косой, зубов не хватает, весь в прыщах, волосы торчат со всех сторон — но обаятельный. Вот мы такие штуки делаем. Они многим не нравятся, но они работают, принося клиенту или издателю очень большой фидбэк.

—  Бриф — это вообще ничто. Ты делаешь не по брифу, ты делаешь то, что работает, то, что отвечает реальным потребностям и чаяниям клиента. Тебе нужно прорваться сквозь всю идиотскую писанину и добраться до того, что на самом деле клиенту нужно. И переписать этот бриф полностью для внутреннего использования.

—  Я никогда не работал с тем, кто мне не нравился. Поэтому я ни одной рекламы в жизни не сделал. Я когда-то решил, что я это ненавижу. Понятное дело, у меня семья, дети, обязательства. Но я лучше пойду заниматься чем-то другим и не буду делать рекламу.

—  Я сам удивляюсь, что нам еще заказывают. Видимо, просто не нашли нужные шаблоны. Но если серьезно, я, наоборот, вижу дикий рост в профессии. Действительно, все стремится к кастомизации. С другой стороны, шаблонами закрывается только функциональный слой, а образный слой никуда не девается. И именно в поиске образа вся соль дизайна.

—  Смысл и образ суть одно. Умение найти образ — это компетенция, за которой лежит другая сторона профессии. Можно быть рядовым дизайнером, делать нормальные буклеты, основываясь на знании истории искусств и композиционных приемов. Еще проще взять неплохой шаблон и не тратить время и деньги зря. А можно пойти другим путем.

Дизайнер занимается постановкой шрифтов и поиском их размерности, соотношением пропорций не потому, что это самоцель. Дизайнер — это человек, который настраивает шлюзы, через которые образы и идеи просачиваются в нашу жизнь. Поэтому часто сделаешь классную штуку, а потом смотришь — это уже сделал какой-то чувак из Бразилии 50 лет назад. Почему так происходит? Потому что пространство идей и образов, оно одно. А мы — уже в зависимости от нашей проницательности — его чувствуем и ловим.

Вся моя работа — это такой процесс вслушивания, попытка хоть краешком глаза ухватить образ и попытаться своими кривыми руками его выразить.